44cadb38     

Теплов Лев - Всевышний-I



Лев Теплов
Всевышний-I
Мир сверху как яма, края которой тонут в синей полумгле, прикрытой
плоскими облаками. Слева - скучнейшую гладь океана, отливающую холодным
серебром, бороздят кораблики, которые тянут за собой роскошные хвосты
вспененной воды.
Справа - располосованный на квадраты муравейник, куда втиснуты блюдца
площадей, кудрявая щетина парков и блестящая змейка реки, перехваченная
мостами. Внизу - светло-желтая лента пляжа, уставленная в ряд спичечными
коробками отелей. Из дымки над горизонтом неожиданно четко поднимаются
сверкающие горные цепи.
Нечто, не имеющее облика и названия, опускается над городом. Трескучей
стрекозой сквозь это нечто пролетает вертолет кинохроники. Нечто несет
людям горькие, сбивчивые слова. Отчаяние сменяется в них надеждой, а
проклятия - смутной верой в счастье, в солнце, встающее из-за гор.
Развязные парни, увешанные камерами, лампами и магнитофонами, толкутся
в тесной кабине вертолета. Крах панамской компании, гибель "Титаника",
сараевское покушение и проигрыш "Квинты" в футбольном матче на первенство
мира, случись они сегодня, не займут в газетах больше десяти строк: первые
полосы отведены тому, что скажет голос с неба.
Ждут и внизу. Улицы и площади залиты темной толпой, пестрой от
развернутых газет. Нестройный колокольный звон несется над городом.
"Первый раз со времен Моисея! Видение кардинала Спиллейна! В
воскресенье утром бог обратится к людям", - орут плакаты со стен, газетные
заголовки, лысые проповедники на папертях и небритые личности в толпе,
юркие, как голодные крысы. А толпа велика и молчалива, крики гаснут в ней,
как в вате.
Напряженно улыбаются мальчишки в синих, строченных белыми нитками
штанах - стоять неловко, уйти тоже неловко. Бледное, застыло лицо женщины,
судорожно обнимающей испуганную дочь; крикни кто-нибудь рядом - и она
страшно закричит. Крестятся старухи. Служащие в котелках, с достоинством
выпрямившись, ждут, краем глаза следя за шефом. Вытирая губы салфеткой, на
балкон вышел розовый мэр; в ближайших рядах прошел шепот - и утонул в
толпе.
Пока не прозвучал голос с неба, только один человек в мире знает, что
произойдет. Но его нет в толпе. Он стоит сейчас у борта океанского
лайнера, солидно выбирающегося из порта. Его звали здесь Кси, а настоящее
имя его - Александр Волошин.
Саша Волошин родился в Харбине, учился, а Калифорнийском институте у
нобелевского лауреата Гленнера и уехал в Южную Америку по приглашению
известной физической лаборатории. Родители его были русские, но он уже
плохо понимал их язык, хотя свободно владел английским, французским и
испанским. Город его детства чаще всего вспоминался позывными местной
радиостанции, после которых певучий голос говорил по-китайски: "Ха-рби-ин,
Харби-ин!" - по-русски это звучало сожалением. Между пестрыми улочками
китайского Фудадяна и серо-синими приземистыми кварталами японского
городка была зажата чистенькая, провинциальная русская часть города -
вокзал, собор, рынок, кладбище. Свое кладбище жители, кажется, не любили:
в конце концов сколько ни живешь на чужбине, всегда можно считать, что
временно, а если умираешь там - это уже навсегда.
Первый раз он был по-настоящему счастлив, когда ему подарили золотую
рыбку с радужным хвостом-вуалью. Семья выезжала в Корею, чтобы провести
там лето. Ехали всю ночь, а утром автобус остановился, и отец сказал Саше,
что вон за той сопкой - Россия. Они полезли по склону. Мальчику было очень
неудобно лезть, потому что он боялся оставить в ма



Содержание раздела